| KLADRU.RU - форум кладоискателей Ставропольского края http://kladru.ru/ |
|
| Сергей Данилович Мастепановов http://kladru.ru/viewtopic.php?f=316&t=1842 |
Страница 1 из 1 |
| Автор: | Boris Bes [ 14 апр 2015, 13:16 ] |
| Заголовок сообщения: | Сергей Данилович Мастепановов |
Учитель Мастепанов Все страницы Его именем, его творческим наследием мы должны бы гордиться, особенно теперь, в трудный период духовной надорванности и мировоззренческой невнятности. Тем более что свой творческий путь Сергей Данилович Мастепанов (1913 - 2002) уже свершил. Он был крупнейшим в мире паремиологом - специалистом по пословицам и поговоркам - историком, краеведом, археологом, мыслителем, составившим крупнейшее в мире собрание пословиц и поговорок мира. Наш современник - имя которого, стоит в одном ряду наших выдающихся соотечественников - В.Даля, М.Шолохова, С.Ожегова, О.Трубачева… Увы, имя его мало кому известно даже в ученом мире, а бесценная картотека, похоже, и вовсе может пропасть. Учитель Мастепанов Положение, что цивилизация и народная поэзия противоположны и несовместимы - ошибочно. А.Потебня Сюда, на тихую улочку поселка Малокурганного, что в Карачаево-Черкесии, приходили письма со всех концов света - Москвы, Петербурга, Рима, Нью-Йорка, Парижа, Хельсинки, Берлина, Брюсселя… На конвертах и почтовых пакетах значилось имя того, кому они адресованы: "Учителю Мастепанову". Именно так, без указания имени и отчества. Учителю в самом высоком смысле, хотя всю свою долгую и трудную жизнь он проработал простым школьным преподавателем немецкого языка. Продолжали приходить письма в поселок, и когда его не стало. Впрочем, большинство его адресатов просто не знали о том, что его нет больше на свете. Ведь о его кончине не сообщалось. Так же, как и о его удивительной, действительно подвижнической жизни не особенно много писали, разве только в последнее время и то с явным упором и нажимом на его гулаговское прошлое, с установкой на разоблачительство той порочной системы, которой уже давно не было, но запоздалое разоблачение которой использовалось для революционного разрушения той государственной системы, которая была, и была уже без гулагов… А в лагерях ему действительно довелось быть десять лет. Более того, он был приговорен к расстрелу… Кем же он был, чем же таким крамольным занимался на своей родине, что жизнь его сложилась столь трагически, что на родной земле ему по сути не находилось места?.. Что же он делал такое, что должен был во цвете лет, в двадцатичетырехлетнем возрасте уничтожен физически? И только по чистой случайности или по Божьему провидению ему была дарована подпольная и полуподпольная жизнь, долгая, переполненная праведными трудами. Сергей Данилович Мастепанов (1913 - 2002 гг) был простым школьным учителем немецкого языка. Правда, кроме преподаваемого языка он владел английским, французским, испанским, итальянским, португальским, голландским, турецким, эсперанто, карачаевским, черкесским и другими языками и наречиями. Вместе с тем он был ученым с мировым именем, правда, без всяких ученых степеней, крупнейшим паремиологом - специалистом по пословицам и поговоркам славянских, угро- финских и тюркских народов, лингвистом, историком, археологом, автором многих научных трудов, опубликованных в Финляндии, Венгрии, США, Англии, Германии, Франции…1 (1 Его уникальные, непревзойденные библиографические обзоры публикаций пословиц и поговорок Адыгеи, Кабардино-Балкарии; калмыцких, осетинских, чеченских и ингушских пословиц и поговорок я включил в книгу «Кубанские пословицы. С.Д.Мастепанов о пословицах и поговорках народов Северного Кавказа» (М., «Граница», 1999 г.). Был почетным членом нескольких зарубежных университетов, действительным членом нескольких зарубежных научных обществ. Ученый-самоучка, действительно народный самородок из кубанской станицы Отрадной. А еще он был редким по обаянию и красоте, чуткости и отзывчивости человеком, какие не так часто приходят на нашу, истерзанную постоянными революциями и "реформами" многострадальную землю. Один из его учеников, В.Шевченко, через многие годы вспоминал о своем учителе: "Врезалась в память его походка, открытая добрая улыбка, голубые, как небо Кубани, глаза и доброта, простота… Почти сорок лет я знаю С.Д.Мастипанова. Много за эти годы встречал самых разных людей. Но такой душевной простоты и настоящей любви к родной земле не видел и не знал". Как же он уберегся, каким образом спасся, что его душу не только не тронули все творимые тогда безобразия, наоборот, кажется, что они только укрепили его дух. Он занимался культурой, ее самым глубинным нервом - языком. Культурой же в России, а на Кубани в особенности, основательно и серьезно заниматься не безопасно. Во всяком случае, гораздо опаснее, чем, скажем, казнокрадством, рекетом, духовным насилием и нравственным растлением сограждан под видом заботы об их свободе, из которой выходит только новая несвобода. Совсем не то с культурой. Во времена юности С.Д.Мастепанова просто варварски и жестоко уничтожались ее носители и особенно хранители и собиратели. Ныне даже может быть пафосно продекларировано ее возрождение, но так, с такими сокрытыми хитростями, чтобы никакого возрождения не было. Может быть, даже продекларировано возрождение ненавистного переустроителям жизни казачества, якобы мешающего "прогрессу", но так, чтобы никакого его возрождения допущено не было, с упором на лубочность, на некую мифическую его дурковатость и церберство, но никак не на самобытную культуру, чтобы никто не узнал какие были и есть в этом гордом русском племени замечательные, одаренные люди… Об этом, к сожалению, приходится говорить потому, что без него непонятны причины трагедии ученого-самоучки и положение культуры как на Кубани, так и в России в целом. И то, что С.Д.Мастепанова по сути не знают, а наследие его - итог многолетних неустанных трудов - остается неизданным, свидетельствует о том, что порочная губительная практика пренебрежения родной культурой все еще продолжается. Естественно, теперь, уже в ином идеологическом оформлении, на этот раз уже по причине "финансовой нестабильности", что как понятно, стихийным и неизбежным бедствием не является, но - лукавым и рукотворным умыслом. Но от этого народу не легче. Главное состоит в том, что нечеловеческое действо варваризации страны и дебилизации народа продолжается. Конечно, под предлогом "прогресса", "курса реформ", либерализации образования и других "ценностей", в результате внедрения которых почему-то не только не выходит декларируемого блага, но что оборачивается еще большими разрушениями культуры. "Причины" для этого могут быть смоделированы самые разные, скажем, согласно "велению времени", тоже неизвестно кем определяемым… Кроме того, на Кубани, кажется, в большей мере, чем где бы то ни было, все еще живет - и в народе, и в его элите - какое-то прямо-таки патологическое пренебрежение к мыслительной, мировоззренческой стороне жизни. Конечно, это следствие тех немыслимых насилий и трагедий, которые довелось пережить краю. Но пора бы уже преодолевать этот синдром, хотя бы в виду новых бедствий, апокалиптический, зловещий оскал которых заметен явно… Какая трагедия слышится в поистине народной песне, возникшей в двадцатые годы, - "Плачь, Кубаню, край наш ридный…", в которой есть такие удивительной глубины слова: "Нэ зна в свити шо сказаты Кубань ридна наша маты…" То есть Кубань не знает слова, определяющего и оправдывающего ее существование, не знает что сказать этому злому, вновь вздыбленному ненавистью миру, не знает что ответить на его вызовы, ибо слово обветшало, утратило свою силу и целительное свойство оберега. Разве не об этом теперь в первую очередь должны думать ее верные сыны, если они, конечно, рассчитывают жить вольно на родной земле? Забота о слове, о вере, о духе народном, о сохранении человеком облика человеческого только и может поправить вроде бы и вовсе пошатнувшуюся жизнь… Но редко, очень редко приходят люди, подвижнически, безоглядно занимающиеся родной культурой. Судьбы их, как правило, трагичны. И не только в прошлом, ибо покушение на русскую культуру, ее подмены, фальсификации и в наши дни еще продолжаются, естественно, под видом заботы о ней, спасения ее. Сергей Данилович Мастепанов родился в 1913 году в потомственной казачьей семье станицы Отрадной Баталпашинского Отдела Кубанской области. Учиться ему по сути не пришлось. Он окончил только три класса школы станицы Отрадной и то, пройденных не общим порядком, а переведенным сразу в третий класс, досрочно, из-за невероятной его смышленности. Но скоро умер отец, и ему, малолетку надо было работать и кормить семью, как водилось тогда, многодетную казачью семью. Но в нем с раннего детства пробудилась удивительная, неугасимая тяга к знаниям. Всем, чего он потом достиг, что сделал в своей жизни он обязан самообразованию. Позже, правда, совмещая учительскую работу и общественные заботы с учебой, он окончил два курса Московского заочного института иностранных языков, получив редкую специальность общественно-политического переводчика. Потом закончил еще заочный курс эсперанто, отделения научных переводчиков высшей квалификации на факультетах немецкого, английского и итальянского языков Московского института иностранных языков. Молодой, пытливый исследователь, обладающий удивительной способностью к языкам, избирается членом ЦК Союза эсперантистов Советских республик, членом интернационала пролетарских эсперантистов. Тогда этот международный язык был в моде. Видимо, многими в те времена владела наивная и трагическая по последствиям уверенность в том, что ради общечеловеческого блага все языки мира когда-нибудь сольются в единый, прообразом которого и был эсперанто. И произошли многие трагедии века, прежде чем осозналось, что это невозможно и не нужно, что это допустимо только при условии какого-то немыслимого, невыносимого тоталитарного единства человечества, то ли под знаком "мировой революции" в прошлом, то ли под знаком ныне навязываемого "нового мирового порядка" и «глобализации», что чревато зловещим апокалиптическим отблеском, не только не принося людям счастья на земле, но наоборот является источником бесконечных бед. Ведь языка вне национальности человека не бывает. Отдал дань увлечения этому поветрию и молодой С.Д.Мастепанов. Тот факт, что языки, как считают ученые, вышли некогда из единого праязыка (что сомнительно), вовсе не значит, что они должны вновь когда-то слиться. Такое можно допустить лишь при условии, что человечество деградируя, возвращается к своему варварскому прасостоянию… Как известно, кроме наказания за первое грехопадение в лице Адама и Евы Священное Писание упоминает и наказание за коллективное грехопадение - смешение языков, последовавшее в виде кары за вавилонское столпотворение. Но люди постоянно стремились и стремятся противоборствовать множественности языков, культур, национальных различий, несмотря на все те беды, которые это стремление им несет. И тогда "Бог, желая воспрепятствовать осуществлению этого замысла и положить предел кощунственному самопревознесению человека, смешивает языки, т.е. устанавливает на вечные времена закон национального дробления и множественности национальных языков и культур" (Н.С.Трубецкой. "История. Культура. Язык", М., "Прогресс" - "Универс", 1995). Словно не замечая того очевидного факта, что интернациональной, общечеловеческой цивилизации просто не бывает, люди объясняют свое стремление к слиянию языков и культур тем, что языковое и культурное различия, мол, мешают общению. Но эти трудности ничто в сравнении с теми бедами, которые неизбежно несет вавилонское столпотворение. "Но ошибочно думать, - справедливо пишет далее Н.С.Трубецкой, - будто благодаря этой нивелизации культур, достигаемой простым упразднением духовной стороны их, упраздняются и перегородки и облегчается общение между людьми. "Братство народов", купленное ценой духовного обезличения всех народов - гнусный подлог". Это закон бытия, с которым нужно считаться и нарушение которого безнаказанно не проходит. Об этом же писал И.Ильин: "Национальное обезличение есть великая беда и опасность: человек становится безродным изгоем, беспочвенным и бесплодным скитальцем по чужим духовным дорогам". С.Д.Мастепанова стали приглашать на международные форумы эсперантистов. Однажды пришло приглашение из Лондона. Молодому сельскому учителю предлагалось принять участие в работе Международного конгресса знатоков этого языка. Нашелся завистник, написавший донос в НКВД. На двадцатичетырехлетнего учителя немецкого языка было сфабриковано "дело". Он обвинялся в контрреволюционной деятельности, шпионаже и организации фашистской повстанческой армии. Приговор был беспощадным - расстрел… Но нашелся здравомыслящий, совестливый человек, не потерявший разума в том, устроенном во имя "прогресса" психозе и безумии, прокурор Усть-Джегутинского района Кубанов, который наотрез отказался выдавать санкцию на арест учителя. Позже он жестоко поплатился за это - добрались и до него - пропал человек, исчез бесследно, как и многие честные люди в те глухие времена. Но его настойчивость, его жертвенность не оказались напрасными. Они-то и спасли жизнь С.Д.Мастепанову. Верховная тройка, утверждавшая приговор, досмотрелась, что в "деле" не хватает санкции прокурора. Это и послужило основанием для того, чтобы расстрел заменили десятью годами тюремного заключения в лагерях усиленного режима с последующим поражением в правах. Отбывал срок С.Д.Мастепанов в Ухтпечлаге. Тяжелые работы изрядно подорвали его здоровье. Уже на склоне лет, составляя отчет о своей трудовой жизни и делая это так же обстоятельно, как делал все, он начал писать воспоминания. Писал, как биографию с поминанием событий, коих был участником и свидетелем, о встречах с интересными, известными людьми, с которыми сводила его, переполненная превратностями судьба: "Я, Мастепанов Сергей Данилович, 1913 года рождения, из потомственных казаков станицы Отрадной Баталпашинского Отдела Кубанской области, работал перед заключением учителем немецкого языка, директором школы, был членом ЦК Союза эсперантистов Советских республик и членом интернационала пролетарских эсперантистов. Перед арестом преподавал немецкий язык в Усть-Джегутинской районной средней школе Карачаевской автономной области. В возрасте 24 лет 25 декабря 1937 года был арестован и обвинен в контрреволюционной деятельности (шпионаж, организация фашистской повстанческой армии). Краевой спецтройкой приговорен к расстрелу, четыре месяца провел в Черкесской тюрьме усиленного режима (ТУРе). Верховная тройка СССР расстрел заменила десятью годами тюремного заключения в ТУРе, с последующими ограничениями. Заключение отбывал в Ухтпечлаге с мая 1938 г. по конец декабря 1947 г. За эти годы работал грузчиком на пристанях в Княж-Погосте и в Усть-Выме, чернорабочим на строительстве тракта Чибью-Крутая, на лесоповале и раскорчевке пней. За год до окончания срока медицинской комиссией ГУЛАГа было официально признано : "В отношении С.Д.Мастепанова восстановление здоровья невозможно, и его дальнейшее пребывание в местах заключения нецелесообразно". Однако 3-й отдел МГБ не посчитался с этой резолюцией, и срок отбывался до конца… После выхода на свободу еще долгих десять лет пришлось больше заботиться о своей безопасности и постоянно менять места жительства, чтобы опять не попасть за решетку… Вся жизнь была в стремлении сохранить свою, хотя бы и собачью, жизнь, находясь постоянно под подозрением и презрением…" Как бывает обыкновенно с натурами сильными в российской подневольной жизни, все свершилось по старому и неизменному присловью: не было счастья, да несчастье помогло. В лагерях Сергей Данилович прошел хорошую языковую школу, ведь там был полный интернационал. Кроме того, судьба сводила его с интересными, замечательными людьми. Там он встретился с комдивом А.Тодорским, не утратившим силы духа в нечеловеческих условиях. Когда С.Д.Мастепанов совсем истощал и попал в медпункт, нашлись добрые люди, выходившие его. Среди них был и украинский писатель Остап Вишня. По всей видимости с его помощью С.Д.Мастепанова перевели потом на административную должность. Знание языков Сергеем Даниловичем очень помогало всем узникам. Там он познакомился с бывшим офицером Генштаба испанской республиканской армии Хосе Хиронесом. Друзьями его были неаполитанец Серджио Димадунья, немец Герман Вебер, француз по отцу и испанец по матери Викентий Льоре. Польский писатель Марьян Станиславович Чухновский учил С.Д.Мастепанова польскому языку и латыни. Японский писатель и переводчик Гекагаши Бансей учил его японскому языку. Несколько месяцев он общался с известным филологом Сергеем Ивановичем Соболевским. А в камере смертников сидел вместе с карачаевцем Исланом Карачайлы (псевдоним журналиста Ислама Хубиева) и заведующим Усть-Джегутинским РОНО Али Кульбековым. Когда я познакомился с Сергеем Даниловичем, одно из своих писем он прислал в конверте, на котором с обратной стороны была приклеена небольшая записка, написанная таким ровным, каллиграфическим почерком, который никак нельзя было отнести к человеку, которому за восемьдесят : "Обратите внимание на рисунок на лицевой стороне конверта. Это известный карачаевский писатель и журналист Ислам Абул-Керимович Хубиев, с которым я четыре месяца в 1937 г. вместе коротал время в смертной камере в ожидании расстрела". Долгие годы заключения не ожесточили его сердца и не ослепили души. Ведь человек, побывавший на эшафоте, в камере смертников, расстававшийся со своей жизнью, если устоял и не сломался, знает ее истинную цену, а потому и распоряжается ею уже так, чтобы успеть сделать самое главное для себя и своего народа. Таким главным Сергею Даниловичу виделась наука о языке, наука о пословицах и поговорках - паремиология, археология и этнография - все, в чем выражается дух человеческий и народный, все, что придает нашей жизни высокий смысл. Он, видевший то, как рушится мир, весь уклад народного бытия, как обесценивается жизнь человеческая, как она лишается высокого смысла, как обыденной становится сама смерть, уже никого не пугая ни этой своей обыденностью, ни безобразием, он, все это видевший и переживший, занялся тем, что могло скрепить рассыпающееся бытие, вернуть человеку его человеческий облик, уверенность в себя и смысл существования. Таким средством и явился язык, как самое драгоценное и загадочное проявление духовной природы человека. После заключения он вернулся к школьному преподаванию и неприметному труду ученого. Оставался таким же чутким и отзывчивым, добрым и душевным. Постоянно вел занятия по краеведению, организовывал интереснейшие экскурсии по историческим местам, все свои учительские отпуска проводил в библиотеках Москвы и Ленинграда. Выступал со статьями по краеведению в местной печати и по проблемам паремиологии - за рубежом. Он становится известным в ученом мире. Но, к сожалению, не среди наших ученых, а среди ученых-языковедов других стран. С 1965 года его приглашают в Финляндию на заседания Международного фольклорного общества. Но туда его не пускали по соображениям формальным. Захар Гельман в статье о С.Д.Мастепанове "Интеллигентность - величина постоянная", опубликованной в журнале "Народное образование" (№8, 1990 г.) приводит поразительную по своей антинаучной и просто человеческой глухоте переписку Сергея Даниловича с Академией наук в связи с тем, что в 1974 году Академия наук Финляндии прислала в Академию наук СССР официальную просьбу откомандировать С.Д.Мастепанова для участия в Конгрессе Международного фольклорного общества. На эту безобидную просьбу последовал вполне понятный с точки зрения бюрократической, но совершенно немыслимой с точки зрения науки отказ: Мастепанов, мол, не является сотрудником институтов Академии наук, а стало быть, нет возможности внести за его участие взнос в сумме двадцати пяти долларов. Академия наук Финляндии сообщила, что она вносит взнос за С.Д.Мастепанова, лишь бы он приехал, лишь бы только его отпустили. Кроме того, финский ученый-паремиолог Матти Кууси в своем письме в Академию наук СССР сообщал, что в связи с тем, что президент Международного фольклорного общества американский ученый Арчер Тейлор подал в отставку, на этот пост выдвигается кандидатура С.Д.Мастепанова. Это, видимо, окончательно задело болезненное ученое самолюбие сотрудников ученых институтов: какой-то школьный учитель, даже без ученой степени приглашается и выдвигается. Напрашивалось логическое и неизбежное: а как же мы? В письме самому виновнику этой тяжбы написали бесстрастно, никак не смутясь алогичности и явного идиотизма положения: "Академия наук СССР оформляет зарубежные командировки только сотрудников Институтов и научных учреждений системы АН СССР, в связи с чем организовать Вашу поездку в Финляндию на указанное мероприятие не располагаем возможностью". В следующем письме, не замечая того, что усугубляют ситуацию до абсурда, нисколько не стесняясь того, что тем самым заявляют о себе не как сторонники науки, а бюрократического этикета, сообщали: "АН СССР предполагает направить в Финляндию на VI Конгресс по фольклору небольшую группу ученых в качестве научных туристов ( все расходы за счет личных средств). В связи с Вашей просьбой нами будет рекомендовано руководителю группы туристов прочитать Ваш доклад на указанном Конгрессе". Видимо, Сергей Данилович пытался доказать, что на Конгресс ему надо ехать не за тем, чтобы поглазеть заграницу, а потому, что это важно для его ученых занятий, что он не "научный турист". И тогда он обратился к самому Президенту АН СССР академику Келдышу М.В. Ответ, судя по резолюции президента и академика, пришел еще более бесстрастный: "Причины вам были сообщены в письмах 25 марта и 14 мая 1974 г." Конечно, такая система селекции ученых должна была рано или поздно рухнуть. И когда теперь я вижу митингующих ученых, совершенно справедливо возмущающихся развалом науки и нищетой, мне хочется у них спросить: разве не приближали они сами это несчастье? А соратники С.Д. Мастепанова по действительной науке из-за рубежа в письмах к нему называли его профессором, не в состоянии понять положение ученого-самоучки. Хитрости науки они понять могли, но хитрости положения человека ученого в России, серьезно занимающего наукой, они понять были не в силах… Сергеем Даниловичем Мастепановым собрана за долгие годы уникальная, непревзойденная коллекция пословиц и поговорок народов мира. Им составлено сорок тысяч карточек с названиями источников пословиц и поговорок, звучащих на семистах языках и наречиях мира. Ученый из Германии Эмануил Штраус в письмах к Сергею Даниловичу с удивлением признавался : "Профессор, я думал, что у меня самая богатая библиография литературы по этому вопросу и что меня долго никто не превзойдет…" Превзошел простой школьный учитель, вовсе не профессор. Такое возможно, конечно, только в России. И в этом не следует видеть какую-то исключительность, это вытекает из нашей трудной истории, нашей многострадальной судьбы, из нашего почему-то всегда шаткого положения. Это надо воспринимать скорее с понятной грустью, чем с удивлением или сенсационностью… Профессор университета штата Вернон, бывший начальник Дипломатического корпуса ООН В.Гинзбург тоже с нескрываемым удивлением писал Сергею Даниловичу еще в 1964 году: "В Вашей картотеке имеется сорок тысяч названий источников по вопросам пословиц и поговорок. Ведь в существующих библиографиях, как-то - Бернштейна, Моля, Бонзера и др. едва ли можно насчитать более, скажем, десяти тысяч…" Почему именно краткие афористические жанры народного творчества - пословицы и поговорки - стали главным делом его жизни? Об этом он говорил и сам: "Поэзия и мудрость, искусство емкого слова, меткость, проницательность жизненных характеристик - все это заставляет думать о творческом гении народа-языкотворца. Пословица - живой памятник народного фольклора, вот почему мы, паремиологи призваны сохранить этот памятник, донести его до грядущих поколений". В пословице не может быть того, чего нет в народном опыте, она играет роль неписанного закона человеческого бытия. Кроме того, пословица дает безусловную характеристику народа, ее сотворившего. И.Снегирев писал, что "пословицы обнимают весь народ, его физическую, нравственную и духовную стороны, его былое и насущное… Кажется, нигде столь резко и ярко не высказывается внешняя и внутренняя жизнь народов всеми ее проявлениями, как в пословицах, в кои облекается его дух, ум и характер… Она всегда берет сторону рассудка и справедливости, славит добродетель и нещадно клеймит порок укоризной, позором и насмешкой… В ней выражается свойственный народу склад ума, способ суждения, особенности воззрения, в них русский ум находит любимый свой простор." ("Русские народные пословицы и притчи", М., 1848 г.) Ведь пословицы, может быть, как никакой иной жанр народной поэзии действительно дают краткую, емкую и полную характеристику человека и народа. Не случайно всегда указывается национальная принадлежность пословиц, не случайно они столь активно используются в дипломатической практике. Ведь и само слово пословица указывает на то, что она является послом, посланцем к другому человеку и иному народу. Среди кубанских пословиц и поговорок, конечно, немало общерусских, произносимых на свой лад, на кубанском диалекте, но не мало и таких, за которыми просматривается тип казака, человека решительного и в то же время осторожного, щедрой души и в то же время скуповатого, вроде бы грубоватого и в то же время сентиментального, человека красивого в своих принципах жить по вере и заветам прадедов, устойчивого ко всякого рода новомодным, обычно ядовитым поветриям. Разве не чувствуется тип казачки, скажем, в той пословице: "Як нэма чоловика (то есть мужа), так купыла б, а е, так задавыла б". Кубанские пословицы, впрочем, как и песни, исполнены подчас удивительной философской глубины, выражаемой в простой разговорной форме. Это, видимо, обусловлено тем, что в казачьей среде устная форма сохранения песен, преданий, пословиц была наиболее надежной и, в силу условий жизни, единственно возможной. Поражает своей философской глубиной, к примеру, такая пословица: "Слухав бы Бог пастуха, так всэ стадо бы пэрэдохло". То есть у Бога есть свои законы, не мирские, надчеловеческие, которые и определяют земное бытие. Речь - о целостном, нерасщепленном восприятии жизни, о евангельских "тесных вратах", коими человек входит в Царство Небесное. Противоположность этому, скажем, такая мысль: "Кто любит идеи, тот убивает людей" (А.Камю). Пословица выше и глубже нынешних представлений, распространенных в общественном сознании. Сколько демагогии произнесено, к примеру, о покаянии… Но чуткая душа, лишенная гордыни, различает в этом очередной подвох, очередную попытку покушения на нее. Каяться за чьи-то грехи и преступления она не хочет, что и выражает в такой пословице: "Есть каяття, та нэма вороття". То есть покаяться, мол, всегда можно, но невозможно вернуть минувшее, поправить происшедшее, ибо живая суть жизни дороже ее формальной, внешней стороны… Пословицы и поговорки всегда являются выражением некой безусловной нравственной нормы, господствующей в обществе или по каким-то причинам утраченной, но без которой жизнь человеческая не может быть нормальной. Как говорил сам С.Д.Мастепанов, "эта мудрость, кроме того, является своего рода кодексом народной морали". А потому вполне понятно, почему во времена "революционных преобразований", интернациональных нашествий столь жестоко извращались песни, пословицы, предания, подменялись немыслимой чушью, якобы услышанной из уст народных, никакого отношения к народу не имеющей. Нечто вроде: "За партией пойдешь, счастье найдешь". И тут устроители жизни на новых революционных началах попадали в странную, саморазоблачительную ситуацию. Ведь удивительно же в самом деле, что народная мудрость не отметалась напрочь, но искажаясь, формально сохранилась. Народные жанры именно подменялись, чем уже признавалась их неизбежная необходимость и безусловная ценность. Понятно, что в нынешних условиях варваризации общества под натиском упрощенных, примитивных по самой своей сути либеральных воззрений, падения общей и прежде всего языковой культуры, собрание и издание пословиц является особенно злободневным. Было бы, конечно, наивным считать так, что прочитав их, люди тут же приобщатся к той нравственной норме, которую они в себе несут, но само присутствие этой нормы придает жизни уже иной тон и смысл. Можно назвать приметной особенностью кубанских пословиц и то, что афористичность не всегда совпадает с их философской глубиной и жизненной правдой. К примеру: "Дивчата шьють, та спивають, а маты порэ, та плаче". Здесь речь - не столько о шитье и перешивании, но о жизни, о чем поэтесса сказала с предельной ясностью: "Если б молодость знала, если б старость могла". В том же ряду и такая пословица: "У Бога всэ готовэ…". Деление пословиц, по каким бы то ни было признакам - профессиональным, региональным надумано и ущербно. Несмотря на то, что пословицы на Кубани имеют свои особенности, главным образом из-за диалекта, стоит говорить скорее о пословицах, бытующих на Кубани, чем о кубанских пословицах, вкладывая в это определение их своеобразие. В пословице выражается общий признак народа, его характера, склада ума и образа жизни. Пословицы и поговорки, что отмечал еще В.Даль, "слагаются только в пору первобытной простоты речи". То есть они так же, как и былины, возникают только на определенном этапе истории народа и далее не воспроизводятся, а живут и хранятся, варьируются, придавая языку живость, образность и доступность, или же разрушаются. Теперь уже очень сложно проследить чистоту той или иной пословицы, ибо многое в них оказалось искаженным неизбежно на тех путях "прогресса", по которым все еще идет человеческая цивилизация, где не находится места самому человеку. Не уберегаются пословицы и от разрушительных идеологических влияний, даже не преднамеренно, но согласно злоприобретенному складу ума. Это можно проследить, к примеру, по распространенной на Кубани пословице, бытующей нередко в искаженном виде: "На тоби, Боже, шо нам нэ гожэ." Искажение этой пословицы носит далеко не формальный характер, но с явным атеистическим подтекстом. На самом же деле в ней речь идет не о Боге, а о небоге, то есть нищем, убогом. Об искажении этой пословицы писал В.Даль. Произошло это потому, что она "вышла с юга, она малорусская, не понята у нас". Словом, вернулась на юг, назад пословица уже искаженной. Впрочем, искажение пословиц, да и не только их, дело обычное, так как у нас, скажу и далее словами В.Даля, "более, чем где-нибудь, просвещение - такое, какое есть, - сделалось гонителем всего родного и народного". Там, где пословицы постоянно находятся в научном обиходе, эти искажения исправляются, но где они заброшены, как, скажем, на Кубани, искажения приживаются и пословица употребляется помимо ее истинного значения, закрепляя искаженные понятия. В таком положении она неизбежно со временем вырождается. К примеру, часто приходилось слышать поговорку: "Ни за цапову душу", в смысле ни за что, ни в коем разе. Никак не мог понять, при чем здесь цап - козел, пока не услышал эту пословицу в ее неискаженном виде: "Ни за кацапову душу", отражающую некогда существовавший на Кубани антагонизм между казаками и иногородними, кацапами. Как-то в бытность работы в газете "Красная звезда" у меня завязалась интересная переписка с ученым-паремиологом А.М.Жигулевым, который занимался военными пословицами, и в частности пословицами, бытующими на фронтах Великой Отечественной войны. Он прислал оттиск своей статьи "Пословицы на фронте". Но главное, что меня тогда особенно поразило, - листовки с пословицами, издававшиеся уже в 1942 году пресс-бюро отдела печати управления агитации и пропаганды Главпуркка и рассылавшиеся для фронтовых, окружных, армейских и дивизионных газет. Конечно, в этих листовках была доля пропагандистской установки, конечно, там были и такие пословицы, бытование которых среди нормальных людей трудно представить, но сам факт, что в трудное, решающее для народа время обратились к народной мудрости, чрезвычайно характерен. Может быть, и теперь уже наступило такое время, когда народная мудрость, выражаемая в пословицах, должна быть противопоставлена бездуховности, с некоей долей даже демонстративности. Как совершенно верно пишет профессор МГУ Н.Комлев, "богатство нации строится не только на богатстве природных ресурсов и таланте единичных гениев, сколько на массовом искусстве речевого общения" ("Книжное обозрение", №34, 1998 г.). Ведь если растерянность умов и духовная прострация людей тут же сказывается на языке, то через язык в свою очередь возможно возвращение человека в нормальное, вменяемое положение. Уже ведь совершенно очевидно, что все проблемы, вновь свалившиеся на Россию и человеческую цивилизацию, происходят от торжества все тех же упрощенных воззрений, прикрывающихся "демократией" и либерализмом, когда мир опять строится без человека, где человек является не целью бытия, а всего лишь средством в каких-то отвлеченных, простейших и примитивных устремлениях. Духовная неволя и интеллектуальная немощь достигла такого предела, когда люди должным образом уже не реагируют на разрушительные, к примеру, такие "философские" построения, которые в них уже не вызывают ни ужаса, ни протеста: "Грядущее страны будет определяться не столько духовностью, сколько научными успехами, технологией, уровнем образования и экономическими достижениями. В зависимости от этих факторов будет складываться национальное сознание, которое впоследствии родит, будем надеяться, российскую национальную идею" (В.Разуваев, "НГ - Книжное обозрение", 01.10.98 г.). Не родит, конечно. Может ли образование быть без духовности, игнорирующее саму природу человека, надеюсь, вопрос риторический. А вот как исключение человека из жизни вообще может родить "национальное сознание" - это уже, думается, из области вовсе не философии, а из лукавых хитростей идеологии, обосновывающей скрытую духовную экспансию… Удивительно, как здесь "не замечается", что мир без человека никому не нужен, да и не возможен. Наконец, "не замечается", что этот путь нами уже пройден, и отмечен сломанными судьбами (далеко ведь не каждый человек мог проявить такую волю и духовный стоицизм, как С.Д.Мастепанов), усеян человеческими костьми, не нашедших своего вечного успокоения и до сих пор… Ныне, когда умышленно отринуты нормы человеческого общежития, когда разнузданы страсти и человек по духовной немощи наивно пытается спастись в одиночку, народная мудрость, выраженная в пословицах, необходима как никогда. Конечно, она не исправит падшего, - рушить мир человеческой души гораздо проще, чем его сохранить, - но забвение этой мудрости, отсутствие ее в мире создает ощущение, что так бездумно люди жили всегда и что правды, образца благочестивой жизни вообще нет на свете… Теперь уже не кажется необычным и странным положение человека, серьезно занимающегося наукой, имеющей самое прямое отношение к духовному самосознанию народа, живущего простой жизнью селянина вдали от столь необходимых ему научных центров, что вызывало всегда удивление и восхищение заезжих журналистов. Положение, конечно, противоестественное, говорящее о том, что вся его жизнь, все труды его были совершены вопреки существовавшему в обществе порядку вещей. Но это не может в свою очередь не заставить задуматься над тем, почему столь одаренный человек занимал, по сути, не свою нишу в обществе, почему в России в такое положение попадает почти каждый человек, столь глубоко проникающий в духовную и культурную жизнь своего народа? Почему, то, что во всех странах и народах считается первейшей необходимостью, в России почитается противопоставленным и даже крамольным? Одного поверхностного журналистского умиления над тем, что такой научный подвиг человек совершает "в свободное от основной работы время" явно недостаточно. Да и каким-то неисправимым провинциализмом и чиновничьей психологией отдает подобное умиление. Не восхищение и тем более не радость должны теперь испытывать мы, думая над многотрудной судьбой С.Д.Мастепанова, но чувство вины перед ним и стыда за то, что такое положение было допущено. Его судьба является горьким укором нашему обществу, отрицавшему, да и до сих пор отрицающему свои духовные и культурные основы. Как же оно собирается жить и выжить при таком странном, варварском положении в ожесточающейся на глазах, дичающей, несмотря на весь «прогресс» человеческой цивилизации?… В большинстве публикаций о С.Д.Мастепанове основной упор и делается на это самое его необычное положение простого сельского учителя и вместе с тем ученого с мировым именем без всяких ученых степеней. Ну и, конечно, на его трагическую судьбу, как человека, побывавшего в камере смертников, просидевшего десять лет в ГУЛАГе. Все это, безусловно, не могло не наложить свой отпечаток на его личность. Но при этом как-то уходит, остается незамеченным, выпадает из внимания собственно культурный, философско-мировоззренческий смысл его труда - как над языком, над народной мудростью, так и над осмыслением истинной причины геноцида в России. Теперь уже ясно, что является верхом легкомыслия, а под час и лукавства, обозвать происходящее ярлыком "сталинизма" и посчитать трагедию объясненной. Ведь геноцид казачества, в том числе и на Кубани, начался уже в 1918 году, задолго до печально известной директивы Свердлова об уничтожении казачества. Как представляется, всей своей жизнью и творческой судьбой С.Д.Мастепанов явил реакцию духовно здорового человека на то смешение языков и культур, которое сопровождало революционное "переустройство" общества, в котором жестокое подавление культуры, веры и языка было частью общего адского действа. В этом смысле его человеческая и творческая судьба чрезвычайно закономерна и объясняется вовсе не следствием каких-то случайных недоразумений. Да и в своих гулаговских исследованиях он не так прост, как может показаться, во всяком случае, не только обличителен, что само по себе не может быть конечным в преодолении насилия и несправедливостей. В своих исследованиях и заботах он предстает не просто как традиционный сельский краевед, как правило, добросовестный и неутомимый, но недостаточно начитанный. Совсем иначе обстоит дело с С.Д.Мастепановым. Здесь угадывается глубокий мыслитель. Он писал воспоминания о пережитом, не только обличения ради, которое, будучи перенесенным в иные условия жизни, приобретало совершенно другой смысл, не объясняло подлинных причин геноцида, но и составляет список имен всех, погибших в лагерях. И здесь он не на стороне неистового в своем обличении "демократического" бомонда, беспричинный бунт разума которого является природной принадлежностью, но скорее приближается к идеям Н.Федорова о том, что каждый человек, однажды просиявший на земле, уже не исчезает бесследно, но остается в этом мире навсегда… Может показаться странным, абсурдным и просто диким, что двадцатичетырехлетний сельский учитель обвинялся именно в фашизме и что за это ему выпадала самая суровая кара - расстрел. Но так кажется лишь тем, кто не подозревал об истинном смысле трагедии в России, как в прошлом, так и теперь. По логике тех, кто такой приговор выносил и такое "обвинение" предъявлял, это вполне закономерно, ибо всякое проявление народного и национального самосознания в России почиталось, да и почитается не иначе, как фашизмом. Это, как понятно, выходило из той нечеловеческой, и уж точно фашистской идеологии и политики, согласно которой на сохранение своей национальной культуры и веры имеют право не все народы... То же самое, хотя и в более сокрытых формах мы наблюдаем и теперь. И пока это дикое, неестественное положение не будет объяснено, преодолено, пока не будет отвергнуто общественным сознанием, ни о каком нормальном развитии страны и процветании ее народов не может быть и речи. Сергей Данилович Мастепанов был подлинным русским интеллигентом в изначальном смысле этого понятия. Но понятие интеллигентности уже давно извращено в России до такой немыслимой степени, что самые большие русские писатели в свое время вынуждены были отречься от него публично. Остается оно таковым и в наши дни. Интеллигентом стал зваться не тот, кто хранит и выражает дух народный, работающий на ниве национальной культуры, а человек всего лишь уверовавший в какие-то отвлеченные фетиши, исповедующий "передовые", "прогрессивные" взгляды, каковыми стали считаться исключительно революционные убеждения. Ясно, что под такое влияние попадали наиболее слабые духом люди, да и интеллектом особо не блиставшие. Таким образом, интеллигентом стал почитаться человек не крепящий, а разрушающий народный дух и культуру, разрушающий свою страну. Конечно же, во имя "прогресса"… Нынешнее упразднение культуры в результате насильственного внедрения "демократии" является убедительнейшим тому свидетельством и доказательством. Появилась странная каста вроде бы образованных людей, которая ведет войну с собственным народом, принося ему и, кстати, и себе неисчислимые горе и страдания. Но тогда встает вполне законный вопрос о том, по какому праву она определяет общественное сознание и пытается навязать народу те воззрения, которые ему нужны?… Национальное в народе по давней «традиции» она рассматривает не как естественное положение, не как непременное условие нормальной жизни, а как якобы препятствие в движении к прогрессу. И сколько бы на этом порочном пути не пролилось народной крови, она упорствует в своих предельно упрощенных, примитивных воззрений до конца. Она, конечно, может исповедовать какие угодно воззрения, это ее полное право, но не должна навязывать насильственно их народу. Народная же мудрость на сей счет, выраженная в пословице, печальна: "От домашнего вора не спрячешься…" Всей своей творческой судьбой и необыкновенно красивой личностью С.Д.Мастепанов явил классический пример русского интеллигента и его образа жизни среди других народов, того, как он ведет себя в столпотворении множества народов, в таком многонациональном регионе, каким является Северный Кавказ. Он изучает культуры этих народов до такой степени глубины, какой не всегда достигали даже национальные ученые этих народов. Он не только собрал пословицы и поговорки народов Северного Кавказа, но и составил уникальные, признанные среди ученых мира непревзойденными библиографические образы публикаций адыгейских, кабардино-балкарских, калмыцких, осетинских, чеченских и ингушских пословиц и поговорок. В его биографии со всей определенностью сказалась и проявилась характерная черта русского человека среди других народов: терпимость ко всем, интерес к иным культурам, объединяющая миссия, подчас неблагодарная, но высокая и благородная. Совсем иным занята сегодняшняя постсоветская «демократическая» интеллигенция - провокаторскими декларациями о "суверенитете", ничего кроме несчастий и крови народам не приносящими. Открытый и доброжелательный, с неподдельным интересом относящийся к культурам и языкам других народов, С.Д.Мастепанов как бы само собой оказался в культурном центре этого пестрого, многонационального мира, этого соседства народов и языков, своими трудами придавая ему гармонию. Я не мог рано или поздно не выйти на него, не познакомиться с ним. И произошло это в ходе работы над словарем "Кубанский говор". Идея такого словаря давно уже, что называется, витала в воздухе, и я находил попытки краеведов, журналистов, писателей составить его, но все они оставались благими намерениями. Дело в том, что Кубань оставалась единственной среди областей и краев России, не имеющей своего словаря диалекта. Но каково же было мое удивление, когда мне в руки попали шесть ученических тетрадей, исписанных мелким каллиграфическим почерком, "Словаря кубанского казачьего населения станицы Отрадной Краснодарского края 1958-1980 гг.", составленного С.Д.Мастепановым. Особенно поразило то, что как он сам писал мне, составление словаря не являлось для него основным занятием. Причем, впервые в его словаре я увидел кубанский диалект в том виде, в том написании, в каком слова произносятся, без всякой путаницы в написании слов, имеющих украинскую основу, что неизбежно придавало словам стилизованность и даже комичность. Здесь было все иначе, здесь все было сделано по самым высоким меркам действительной науки. У нас с Сергеем Даниловичем завязалась краткая переписка. И главное, видимо, уже чувствуя свою близкую кончину, он выслал мне многие чрезвычайно ценные материалы из своего собрания, как он выразился "малую часть" - документы, газетные вырезки, ксерокопии статей, письма. Приведу выдержки из его писем, так как они, как мне теперь представляется, многое говорят о личности в то время восьмидесятичетырехлетнего старика, подлинного народного Учителя в самом высоком смысле слова, настоящего ученого: "Продолжаю и сейчас работать над сбором словарных материалов. Но эта работа не является для меня главной. Главное же - это древнейшая история Карачаево-Черкесии и история казачества, особенно кубанского, работа над составлением картотеки (персональной) жертв политических репрессий, для которой собрано уже книг, журналов и газетных публикаций и других материалов, содержащих около миллиона фамилий репрессированных и около ста тысяч их фотографий. В дополнение ко всему я еще записываю свои афоризмы и мысли. Мной задумана большая работа под названием "Мировой порядок или Управление во Вселенной". Рассуждения о весьма умных вещах глупого (по официальному образованию) человека. Но не знаю, что выйдет из всех моих увлечений. Ведь мне уже 84-й год, вдовец, жена умерла в январе 1994 года, живу один. Кроме домика у меня - 0,2 га огорода и сада. Поселок наш расположен на старой Военно-Сухумской дороге, в верховьях Кубани, немного ниже впадения в нее Теберды. Места здесь прекрасные. Вот только плохо, что газ сюда не проведен и отопление - дрова и уголь. В поселке сейчас проживают русские (преимущественно пенсионеры), черкесы, абазины и карачаевцы. На месте нашего поселка и окружающих черкесского и карачаевского аулов, осетинского селения им. Косты Хетагурова в древности была столица аланского царства Схемарис (по древне-гречески), о чем напоминают развалины самой мощной на Кавказе крепости (толщина стен ее в некоторых местах достигает двенадцати метров). Вот если бы Вы надумали летом приехать ко мне, я бы показал Вам много интересных древних памятников, таких, как Скала Прометея, сфинкс египетского фараона Рамзеса Великого, место евангельских проповедей апостола Матфея. Вероятно, его Евангелие было написано здесь. Были здесь и апостолы Петр и Андрей Первозванный и многие другие исторические и мифологические персонажи. Словом, наши места по выражению историка В.Кузнецова - рай для археологов и историков. Обо всем этом я сообщал в своем докладе "Древности Хумаринского региона" на Крупновских чтениях." Попутно отмечу, что в октябре 2000 года тогда еще губернатор края Николай Игнатович Кондратенко на Третьем Всемирном сборе кубанских казаков произнес страстную речь о том, что необходимо наконец-то составить Книгу Памяти казачьего геноцида, что Холокосты бывают и казачьи. Но знают ли на Кубани об уникальном собрании С.Д.Мастепанова, содержащем сведения на миллион (!) жертв геноцида и на сто тысяч с фотографиями, собрание, которое теперь, когда не стало Сергея Даниловича, может быть уничтожено? Или титанический труд одного из самых замечательных сынов Кубани нашего времени С.Д.Мастепанова остается не востребованным? Недоброжелатели русского народа и казачества боятся ведь не кондратенковских деклараций, а того, чем занимался С.Д.Мастепанов - укрепления духа человеческого и народного через его культуру, что только и делает человека неуязвимым пред бесстрастным молохом агрессивных мировых сил зла. Прислал он мне и фотографию древней стелы с крестом, что у аула Хумара, снабдив ее комментарием: "По моим исследованиям, предыстория этого креста такова: В 933-м году н.э. между Аланией (Осетией) и Хазарским каганатом вспыхнула двухлетняя алано-хазарская война, закончившаяся поражением Алании. После этого поражения Алания полностью попала под власть хазар. Христианство в Хазарии под угрозой смертной казни было запрещено, и Алания была насильственно приведена к иудейской религии, господствующей среди хазар. Для Алании наступили черные дни, которым не видно было конца. Но через 32 года великий русский князь Святослав разгромил и стер с лица земли Хазарский каганат. После разгрома Хазарского каганата Алания стала свободной. И вот в 965 или 966 году в ознаменование восстановления христианства в Алании и воссоединения ранее захваченных хазарами земель и был поставлен этот крест". 2 (2 Наконец-то вышли первые серьезные исследования о раннем христианстве в этом регионе: В.А.Кузнецов «Христианство на Северном Кавказе до ХУ в.» (Владикавказ, 2002), Л.Г.Хрушкова, «Раннехристианские памятники Восточного Причерноморья» (М., «Наука», 2002)) Собственно говоря, это пограничный знак, определяющий границы не только земли, но и веры, что для человека в те времена было неразделимо. Имеет ли это отношение ко дню сегодняшнему? Увы, самое прямое. Когда знаешь о том, что православные покидают республики Северного Кавказа, это является красноречивым доказательством того, что дело здесь не только и не столько в активизации ислама - христианство и ислам здесь мирно уживались. Это проявление того единого мирового процесса глобализации, которому мешают все веры… А потому защита сегодня народного облика, своей ментальности является задачей первостепенной важности, если конечно, мы хотим жить цивилизованно. И это нисколько не мешает и не противоречит прогрессу и равноправному взаимоотношению с другими народами. Когда читаешь положения "Политики Соединенных Штатов на Кавказе…", в которой признается положение "стратегической важности для США этого региона - и не только с точки зрения огромных энергетических ресурсов", то ничем иным, кроме как откровенной экспансией, несколько припудренной дипломатической демагогией, это назвать нельзя. Ясно, что на такую бесцеремонность народы пойти не смогут, если они, конечно, хотят оставаться действительно свободными. Ведь эта довольно странная логика представляет собой несколько сдобренную демагогией войну со всяким, кто с тобой не согласен. К сожалению, рассказ о С.Д.Мастепанове не может быть чисто научным, филологическим. Невозможно говорить лишь о его трудах и заботах, не беря в расчет его судьбу, не рассматривая его личность, как духовно-социальный феномен нашей жизни. Это невозможно и потому, что судьба его наследия может оказаться такой же трагической, как и его самого. Знакомство с этим удивительным человеком невероятной духовной и житейской устойчивости, какая чаще в России бывает именно в казачестве, преподносит нам, может быть, главный урок, столь злободневный и для нашего сегодняшнего бытия. Остаться личностью действительно свободной, вольной в выборе своего рода занятия, в котором она реализуется наиболее полно, как прежде, так и теперь - можно лишь при таком условии: не хватать поспешно и бездумно постоянно подсовываемые нам идеологические фетиши, но проявлять устойчивость против них. Хранить свою культуру, свой образ жизни, как высшее достояние, дарованное нам по праву рождения. Только так можно послужить своему народу, вне которого человеческой личности, вопреки иным утверждениям, просто не бывает. Что бы вокруг ни происходило, какие бы недобрые поветрия и соблазны не охватывали людей, будем помнить слова мудрого В.Даля, что "с языком шутить нельзя - словесная речь человека - это видимая, осязаемая связь, звено меж душой и телом". Следует сказать и о том, что многотрудная судьба Сергея Даниловича Мастепанова не была, к сожалению, каким-то досадным исключением. Она вписывалась в тот тип человека одаренного, бескорыстного, подлинного подвижника, который был характерен для советского периода истории. Порушенный уклад жизни, надорванность душ, перепутанность понятий в самих основах человеческого бытия, варварство, в которое был загнан народ, большие человеческие жертвы - все это восстанавливалось долго и трудно. И восстанавливалось не спекулятивным диссидентским шпионством против своего народа, и не высокими указами, а напряженной работой многих и многих людей, зачастую не рассчитывающих ни на какую благодарность потомков. Неслучайно это время явило вершинные творения человеческого духа и разума. И что примечательно, многие из них были совершены "самоучками". Не в буквальном смысле слова, но таковыми считавшимися профессиональными, бюрократическими и идеологическими сообществами. "Самоучка" по формальному образованию Михаил Александрович Шолохов создает "Тихий Дон", роман века, так и оставшийся непревзойденным по высоте человеческого духа. "Самоучка" Константин Эдуардович Циолковский, опять-таки в провинции, создаёт теорию космических полетов. В этом ряду можно назвать еще не одно доброе имя, среди которых, несомненно, и - Сергей Данилович Мастепанов. Вне всякого сомнения, имя С.Д.Мастепанова стоит в одном ряду с такими знатоками русского языка как В.И.Даль, С.И.Ожегов… С той лишь разницей, что его наследие все еще остается неведомым… Примечательно, что претерпевать лишения им приходилось не только от необразованной, невежественной, а то и прямо враждебной народу власти. Со временем, когда опасность им исходила уже от иных сил, тогда вроде бы та же самая власть их и защитила, позволила им состояться, реализовать свое дарование и исполнить свой человеческий долг. Теперь уже известно, что не власть травила М.Шолохова, не она принуждала изменить роман в угоду идеологическим догмам, а свои "братья-писатели". Вот только свои ли? Это может показаться невероятным нынешнему, замордованному новой идеологией читателю, но Э.Циолковскому в те годы были созданы уникальные условия для того, чтобы обнародовать свои труды и таким образом закрепить приоритет русской науки. Об этом убедительно писал А.Л.Чижевский: "Ему было предоставлено местными властями уникальное право печатать свои труды за свой счет, на свой страх и риск. В Калуге он был одновременно автором, редактором и издателем. Это было величайшей редкостью, раритетом, созданным местными коммунистами для гениального Э.К.Циолковского "тоже на свой страх и риск". Кляузы, с требованием запретить ему издавать свои книжки писали не представители власти в инстанции, слухи о том, что Циолковский "выжил из ума" распускали тоже не они, а свои "братья-ученые". Но опять-таки свои ли? "Но калужские партийцы смотрели - и ничего такого в научных писаниях Циолковского не находили, чтобы их следовало запретить". (А.Л.Чижевский, "На берегу Вселенной", М.,"Мысль", 1995 г.) Архив С.Д.Мастепанова находится сейчас на Ставрополье, под Невинномысском, в частном домике, который в свое время приобрел ему сын Николай Сергеевич Мастепанов. Но Николай Сергеевич - инженер, хозяйственник и заниматься архивом отца не имеет возможности. Теперь предстоит не просто сохранить архив С.Д.Мастепанова, но и издать пословицы народов мира, собранные ученым. Или опять на самое необходимое не найдется средств? А, может быть, у нас не находится не средств, а чего-то иного, более важного - понимания того, что без культуры, с пошатнувшимся самосознанием народ превращается просто в население, покорный электорат, которым можно помыкать как угодно… Уже русскоязычная израильская газета «Вести» озабочена уникальным наследием С.Д.Мастепанова, только не на родине - не в России и не на Кубани… Захар Гельман пишет на страницах этой газеты: «О его смерти я узнал только из книги Петра Ивановича Ткаченко «Кубанские пословицы». Об этой книге обязан сказать особо. Фактически без нее огромный труд ученого остался бы неведомым, ведь Ткаченко собрал и систематизировал исследования Сергея Даниловича последних лет». (2 октября 2003 г.) Трудно сказать, на каком основании мы ждем благополучия в своем Отечестве, если пренебрегаем или позволяем пренебрегать своим духовным и культурным наследием, то есть тем, чем крепится и на чем стоит цивилизованная жизнь человеческого общества… |
|
| Автор: | Boris Bes [ 14 апр 2015, 13:23 ] |
| Заголовок сообщения: | Re: Сергей Данилович Мастепановов |
Статья длинная,но интересная.Был человек мира.Знали и в Америке и в Европе,только дома он был не кому не нужный.В этой статье написано ,что его архив находится в под Невиномыском у сына , а у него нет возможности им заниматься. |
|
| Страница 1 из 1 | Часовой пояс: UTC + 3 часа |
| Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group http://www.phpbb.com/ |
|